« …Великая княгиня Елизавета Феодоровна и остальные узники были привезены в Алапаевск 20 мая 1918 года и помещены в Напольной школе на краю города.
Эта школа представляла собой каменное здание коридорной системы из четырех больших и двух маленьких комнат.
Угловую комнату заняла охрана. В первой большой комнате разместились Великий князь Сергей Михайлович, князь Владимир Палей и служащие Ф. М. Ремез и Круковский. В следующей комнате — князья-братья Константин Константинович и Игорь Константинович. Великая княгиня Елизавета с сестрами Варварой и Екатериной жили в угловой комнате. Другую угловую комнату занимал князь Иоанн Константинович, а рядом — служащий Калин.
В комнатах школы стояли простые железные кровати с жесткими матрацами, несколько столов и стульев.
При школе была кухня, где готовили приходящие поварихи Кривова и ее помощница. Караул состоял из шести лиц: мадьяр-красноармейцев и местных рабочих, назначавшихся Совдепом или ЧК.
Князья и Великая княгиня работали в огороде, где своими руками сделали гряды и цветочные клумбы. Школьный двор они вычистили и привели в порядок так, что там получился уютный уголок.
Елизавета Феодоровна руководила посадкой в школьном огороде, и князь Владимир Палей писал матери, что тетя Элла знает об овощах больше, чем кто-либо из них. Обедали все, кроме Елизаветы Феодоровны, в комнате Сергея Михайловича. Великая княгиня обедала отдельно, у себя в комнате. Она занималась рисованием и подолгу молилась. (Из показаний во время следствия поварихи Криво вой.)
С разрешения разводящего красноармейского караула заключенные ходили в церковь [Свято-Троицкий собор] и гуляли в поле, которое прилегало к школе. Ходили они там без охраны.
Повариха Кривова на следствии говорила, что красноармейцы, охранявшие узников, были разные. Одни жалели их, а другие были грубыми и придирчивыми. Около трех раз дежурными были красноармейцы-австрийцы. Они были очень жестокими и по ночам почти через каждый час врывались в комнаты заключенных и производили там обыск. Великий князь Сергей Михайлович протестовал против такого насилия, но на его протесты не отвечали.
Е. М. Алмединген в «An Unbroken Unity» пишет, что все узники Напольной школы очень сдружились. Владимир Палей, некоторые письма которого дошли до его матери, писал много о «дяде Сергее», которого все они успели полюбить. Писал он и о «тете Элле» и о большой ее доброте к нему.
Елизавета Феодоровна не знала хорошо сына Павла Александровича от его второго брака — Владимира Палея. Теперь же, в ссылке, она очень полюбила своего племянника.
Как видно, жизнь заключенных в Алапаевске протекала в большой дружбе и взаимной любви. Они хорошо узнали друг друга, и их общее положение сроднило их всех.
Для вечерней молитвы все собирались в комнате Елизаветы Феодоровны, и молитвы читал или князь Иоанн Константинович, или Великая княгиня.
Елизавета Феодоровна делала также рисунки для вышивки для супруги князя Иоанна Елены Петровны, которая некоторое время жила в Алапаевске.
Определенно, что у узников было и некоторое общение с местным населением. Среди вещей Великой княгини Елизаветы в Алапаевске было найдено полотенце грубого деревенского полотна с вышивкой и надписью:
«Матушка Великая княгиня Елизавета Феодоровна, не откажись принять, по старому русскому обычаю, хлеб-соль от верных слуг Царя и отечества, крестьян Нейво-Алапаевской волости Верхотурского уезда».
21 июня жизнь заключенных резко изменилась к худшему. У них были отобраны их личные вещи и деньги: обувь, белье, платье, подушки, золотые и серебряные вещи. Оставлены были только носильное платье, пара обуви и две смены белья. Всякие прогулки вне школьной ограды были запрещены. Теперь несчастные жертвы уже были лишены и последнего утешения — посещения церкви.
Эта перемена произошла по приказу из Екатеринбурга.
Великий князь Сергей Михайлович послал телеграмму в Екатеринбург председателю Областного совета. Он в телеграмме писал следующее:
...Не зная за собой никакой вины, ходатайствуем о снятии с нас тюремного режима. За себя и моих родственников, находящихся в Алапаевске, Сергей Михайлович Романов.
Телеграммой из Екатеринбурга на имя комиссара юстиции Алапаевска Соловьева в облегчении положения узников было отказано.
В это приблизительно время от Великой княгини были взяты ее келейницы Варвара и Екатерина и отправлены в Екатеринбург. Ниже приводится об этом сокращенное повествование игумена Серафима в «Мучениках христианского долга».
Прощание сестер с Елизаветой Феодоровной было очень тяжелым. Все трое плакали, думая, что расстаются навсегда. Оставшись одна, Великая княгиня часто плакала, молясь перед иконой Божией Матери. Хотя она и была подготовлена принять со смирением смерть, но, как человек, она боялась предсмертных мучений.
Сестер Варвару и Екатерину привезли в Екатеринбург, привели в Областной совет и там предложили идти на свободу. Когда обе сестры стали умолять чекистов вернуть их обратно в Алапаевск, то их стали устрашать мучениями, которые предстоит вынести Великой княгине Елизавете Феодоровне, и сказали, что если они не хотят разделить этой пытки с их настоятельницей, то должны уехать.
Самая близкая к Елизавете Феодоровне келейница Варвара Яковлева не испугалась и сказала, что готова дать подписку даже своей кровью, что желает разделить судьбу с Великой княгиней. Коммунисты растерялись. Они не думали, что эта молодая женщина вместо свободы пойдет на страдания и смерть, и им ничего не оставалось делать, как отправить ее обратно в Алапаевск.
Крестовая сестра Марфо-Мариинской обители Милосердия Варвара Яковлева была одной из первых, которая пошла по стопам Великой княгини Елизаветы и стала служить ближним в созданной Елизаветой Феодоровной обители. Она была келейной сестрой настоятельницы и одной из самых ей близких сестер. Но этим она не гордилась и была ласкова и доступна всем. Все, кто ни соприкасался с ней, любили ее. Родные Елизаветы Феодоровны хорошо знали ее и называли Варей.
Из какой среды и из какой местности пришла сестра Варвара — нам неизвестно. Она осталась верной своей Высокой матушке до конца и добровольно пошла за ней на страдание и смерть, исполнив этим завет Иисуса Христа: «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих» (Ин. 15,13). Приняла она свою мученическую кончину, когда ей было, вероятно, около тридцати пяти лет.
Игумен Серафим пишет, что алапаевские узники знали, что их ждет в недалеком будущем. Они все сознательно готовились к смерти и просили Господа укрепить их и чтобы их тела не остались на поругание коммунистам, а были бы с честью похоронены Православной Церковью.
Вскоре все служащие были удалены из школы. Оставлены были только при Сергее Михайловиче Федор Ремез, а при Елизавете Феодоровне — ее верная сестра Варвара.
17 июля в 12 часов дня в школу явились чекист Петр Старцев и несколько рабочих-коммунистов. Они отобрали у заключенных остававшиеся у них последние деньги и объявили им, что их ночью перевезут в Верхне-Синячихинский завод, расположенный недалеко от Алапаевска. Они удалили из школы красноармейцев-охранников и сами заменили их.
Повариха Кривова во время следствия показала: «Меня большевики очень торопили с обедом; обед я подала в 6 часов, и во время обеда большевики все торопили: «Обедайте поскорее, в 11 часов ночи поедем в Синячиху». Я стала укладывать продукты, но большевики сказали мне, чтобы я отложила укладку и что я могу завтра привезти их в Синячиху».
Жители Алапаевска около трех часов утра услышали звуки выстрелов и взрывов гранат, и некоторые видели рассыпанные недалеко от школы цепи красноармейцев. Ночью чекисты подбросили к зданию школы тело мнимого «бандита», которого якобы убила охрана красноармейцев при «похищении князей». В действительности это был крестьянин Салдинского завода. Он заранее был арестован чекистами для их замысла и содержался несколько дней в алапаевском ЧК, а потом был убит и подброшен к зданию школы…
… Узников разбудили ночью и повезли в нескольких повозках по дороге в направлении деревни Синячихи…»
Любовь Миллер. «Святая мученица Российская Великая княгиня Елизавета Феодоровна»,
с. 272-278. Москва, Православный Паломник-М, 2009г.